Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Бредит, бестия! Как будто благородная! Зови же ты
мужа, сына.
Скажи им, что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель к нам теперь пожаловал, по милости Божией. Ну, беги, переваливайся!
Г-жа Простакова. Успеем, братец. Если ей это
сказать прежде времени, то она может еще подумать, что мы ей докладываемся. Хотя по
муже, однако, я ей свойственница; а я люблю, чтоб и чужие меня слушали.
— То есть как тебе
сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она к Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское мнение было бы то, что он ведет себя, как ведут себя все молодые люди. Il fait lа сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и красивой женщиной,] a
муж светский должен быть только польщен этим.
— Отчего же вы не любите
мужа? Он такой замечательный человек, —
сказала жена посланника. —
Муж говорит, что таких государственных людей мало в Европе.
— Ах, полно, Долли, всё делать трудности, —
сказал муж. — Ну, хочешь, я всё сделаю…
— Славу Богу, —
сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению
мужа с женой.
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось
сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо
сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте
мужа» и взял у них из рук свечи.
— Я? Зачем я поеду? — вся вспыхнув,
сказала Кити. И оглянулась на
мужа.
— Оно и лучше, Агафья Михайловна, не прокиснет, а то у нас лед теперь уж растаял, а беречь негде, —
сказала Кити, тотчас же поняв намерение
мужа и с тем же чувством обращаясь к старухе. — Зато ваше соленье такое, что мама говорит, нигде такого не едала, — прибавила она, улыбаясь и поправляя на ней косынку.
Кити видела, что с
мужем что-то сделалось. Она хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил уйти от нее,
сказав, что ему нужно в контору. Давно уже ему хозяйственные дела не казались так важны, как нынче. «Им там всё праздник — думал он, — а тут дела не праздничные, которые не ждут и без которых жить нельзя».
— Катя, тебе не хорошо стоять, —
сказал ей
муж, подвигая ей стул и значительно глядя на нее.
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, —
сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться
муж, встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
— Анна, ради Бога не говори так, —
сказал он кротко. — Может быть, я ошибаюсь, но поверь, что то, что я говорю, я говорю столько же за себя, как и за тебя. Я
муж твой и люблю тебя.
Она раскаивалась утром в том, чтó она
сказала мужу, и желала только одного, чтоб эти слова были как бы не сказаны. И вот письмо это признавало слова несказанными и давало ей то, чего она желала. Но теперь это письмо представлялось ей ужаснее всего, что только она могла себе представить.
— Но как, Алексей, научи меня, как? —
сказала она с грустною насмешкой над безвыходностью своего положения. — Разве есть выход из такого положения? Разве я не жена своего
мужа?
— Он всё не хочет давать мне развода! Ну что же мне делать? (Он был
муж ее.) Я теперь хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский, смотрите же за кофеем — ушел; вы видите, я занята делами! Я хочу процесс, потому что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость, что я ему будто бы неверна, с презрением
сказала она, — и от этого он хочет пользоваться моим имением.
— Хорошо ли вы провели ночь? —
сказал он, наклоняясь пред нею и пред
мужем вместе и предоставляя Алексею Александровичу принять этот поклон на свой счет и узнать его или не узнать, как ему будет угодно.
— Бетси говорила, что граф Вронский желал быть у нас, чтобы проститься пред своим отъездом в Ташкент. — Она не смотрела на
мужа и, очевидно, торопилась высказать всё, как это ни трудно было ей. — Я
сказала, что я не могу принять его.
«Я вас не держу, — мог
сказать он. — Вы можете итти куда хотите. Вы не хотели разводиться с вашим
мужем, вероятно, чтобы вернуться к нему. Вернитесь. Если вам нужны деньги, я дам вам. Сколько нужно вам рублей?»
— Весьма трудно ошибаться, когда жена сама объявляет о том
мужу. Объявляет, что восемь лет жизни и сын — что всё это ошибка и что она хочет жить сначала, —
сказал он сердито, сопя носом.
― А я не знала, что вы здесь, ―
сказала она, очевидно не только не сожалея, но даже радуясь, что перебила этот давно известный ей и наскучивший разговор. ― Ну, что Кити? Я обедаю у вас нынче. Вот что, Арсений, ― обратилась она к
мужу, ― ты возьмешь карету…
— Поедемте, пожалуйста, и я поеду, —
сказала Кити и покраснела. Она хотела спросить Васеньку из учтивости, поедет ли он, и не спросила. — Ты куда, Костя? — спросила она с виноватым видом у
мужа, когда он решительным шагом проходил мимо нее. Это виноватое выражение подтвердило все его сомнения.
— Ах, только не
мужем, с простою усмешкой
сказала она. — Я не знаю, я не думаю о нем. Его нет.
— Я помню про детей и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну,
скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно?
Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой
муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
— Мне нисколько не тяжело было. Это сделалось само собой, —
сказала она раздражительно, — и вот… — она достала письмо
мужа из перчатки.
— Только не изменяйте ничего. Оставьте всё как есть, —
сказал он дрожащим голосом. — Вот ваш
муж.
— Вот так, —
сказала она, взяв руку
мужа, поднося ее ко рту и дотрогиваясь до нее нераскрытыми губами. — Как у архиерея руку целуют.
— О, в этом мы уверены, что ты можешь не спать и другим не давать, —
сказала Долли
мужу с тою чуть заметною иронией, с которою она теперь почти всегда относилась к своему
мужу. — А по-моему, уж теперь пора…. Я пойду, я не ужинаю.
— Положим, какой-то неразумный ridicule [смешное] падает на этих людей, но я никогда не видел в этом ничего, кроме несчастия, и всегда сочувствовал ему»,
сказал себе Алексей Александрович, хотя это и было неправда, и он никогда не сочувствовал несчастиям этого рода, а тем выше ценил себя, чем чаще были примеры жен, изменяющих своим
мужьям.
— Мне
муж рассказал… Она оскорбила Каренину.
Муж ее через ложу стал говорить с ней, а Картасова сделала ему сцену. Она, говорят, громко
сказала что-то оскорбительное и вышла.
— Ну вот, посмотри, посмотри! —
сказала она, когда
муж подошел к ней. — Агафья Михайловна права. Узнаёт.
— Что за охота про это говорить, — с досадой
сказала Кити, — я об этом не думаю и не хочу думать… И не хочу думать, — повторила она, прислушиваясь к знакомым шагам
мужа по лестнице террасы.
— Анна, ради Бога! что с вами? —
сказал он, будя ее, точно так же, как говорил ей когда-то ее
муж.
— Так заезжай, пожалуйста, к Болям, —
сказала Кити
мужу, когда он в одиннадцать часов, пред тем как уехать из дома, зашел к ней. — Я знаю, что ты обедаешь в клубе, папа тебя записал. А утро что ты делаешь?
Княгиня подошла к
мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно было
сказать ей. Но он
сказал совсем не то, что нужно было.
— Он
сказал, что страдает за тебя и зa себя. Может быть, ты
скажешь, что это эгоизм, но такой законный и благородный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою дочь и быть твоим
мужем, иметь право на тебя.
— А, как это мило! —
сказала она, подавая руку
мужу и улыбкой здороваясь с домашним человеком, Слюдиным. — Ты ночуешь, надеюсь? — было первое слово, которое подсказал ей дух обмана, — а теперь едем вместе. Только жаль, что я обещала Бетси. Она заедет за мной.
— Но я повторяю: это совершившийся факт. Потом ты имела,
скажем, несчастие полюбить не своего
мужа. Это несчастие; но это тоже совершившийся факт. И
муж твой признал и простил это. — Он останавливался после каждой фразы, ожидая ее возражения, но она ничего не отвечала. — Это так. Теперь вопрос в том: можешь ли ты продолжать жить с своим
мужем? Желаешь ли ты этого? Желает ли он этого?
— Да, как видишь, нежный
муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, —
сказал он своим медлительным тонким голосом и тем тоном, который он всегда почти употреблял с ней, тоном насмешки над тем, кто бы в самом деле так говорил.
— Ну, я рада, что ты начинаешь любить его, —
сказала Кити
мужу, после того как она с ребенком у груди спокойно уселась на привычном месте. — Я очень рада. А то это меня уже начинало огорчать. Ты говорил, что ничего к нему не чувствуешь.
— Я спрашивала доктора: он
сказал, что он не может жить больше трех дней. Но разве они могут знать? Я всё-таки очень рада, что уговорила его, —
сказала она, косясь на
мужа из-за волос. — Всё может быть, — прибавила она с тем особенным, несколько хитрым выражением, которое на ее лице всегда бывало, когда она говорила о религии.
— Не все, —
сказала Долли. — Ты это судишь по своему
мужу. Он до сих пор мучается воспоминанием о Вронском. Да? Правда ведь?
— И мне то же говорит
муж, но я не верю, —
сказала княгиня Мягкая. — Если бы
мужья наши не говорили, мы бы видели то, что есть, а Алексей Александрович, по моему, просто глуп. Я шопотом говорю это… Не правда ли, как всё ясно делается? Прежде, когда мне велели находить его умным, я всё искала и находила, что я сама глупа, не видя его ума; а как только я
сказала: он глуп, но шопотом, — всё так ясно стало, не правда ли?
— Пойдемте, если вам угодно, —
сказал он по-французски; но Анна прислушивалась к тому, что говорил генерал, и не заметила
мужа.
— Извините меня, — обратилась она к машинисту-Немцу, — мне несколько слов
сказать мужу.
Она нагнула голову. Она не только не
сказала того, что она говорила вчера любовнику, что он ее
муж, а
муж лишний; она и не подумала этого. Она чувствовала всю справедливость его слов и только
сказала тихо...
— Я полагаю, что
муж передал вам те причины, почему я считаю нужным изменить прежние свои отношения к Анне Аркадьевне, —
сказал он, не глядя ей в глаза, а недовольно оглядывая проходившего через гостиную Щербацкого.
Когда она проснулась на другое утро, первое, что представилось ей, были слова, которые она
сказала мужу, и слова эти ей показались так ужасны, что она не могла понять теперь, как она могла решиться произнести эти странные грубые слова, и не могла представить себе того, что из этого выйдет.
«Если я
сказал оставить
мужа, то это значит соединиться со мной. Готов ли я на это? Как я увезу ее теперь, когда у меня нет денег? Положим, это я мог бы устроить… Но как я увезу ее, когда я на службе? Если я
сказал это, то надо быть готовым на это, то есть иметь деньги и выйти в отставку».
— А что за прелесть моя Варенька! А? —
сказала Кити
мужу, как только Сергей Иванович встал. Она
сказала это так, что Сергей Иванович мог слышать ее, чего она, очевидно, хотела. — И как она красива, благородно красива! Варенька! — прокричала Кити, — вы будете в мельничном лесу? Мы приедем к вам.